Из книги Флоринды Доннер "Жизнь в сновидении" о социальном договоре и роли системы образования, фиксации всего человечества в этом описании мира

* в тексте Исидоро Балтасар - магическое имя Карлоса Кастанеды.


— Не разводи опять эти бредни насчет среднего класса, — слабо огрызнулась я.

Это выглядело скорее просьбой. Я беспомощно улыбну­лась, чувствуя, что утратила всю свою обычную желчь.

— Это, между прочим, не лично мои мнения или идеи, — сказал он.
— Я, как и ты, исключительно продукт иде­ологии среднего класса. Вообрази мой ужас, когда я лицом к лицу столкнулся с отличной и более сильной идеологией. Она разорвала меня на части.

— Что это за идеология? — спросила я кротко, мой голос прозвучал так тихо, что его едва можно было расслы­шать.

— Мне открыл эту идеологию один человек, — ответил он. — Или, точнее, через него говорил и действовал на меня дух. Этот человек — маг. Я писал о нем. Его имя Хуан Матус. Он тот, кто заставил меня посмотреть в лицо моему средне-классовому складу ума.

Однажды Хуан Матус задал мне важный вопрос: «Что такое, по-твоему, университет?»
Я, разумеется, ответил ему как ученый-социолог: «Центр высшего образования».
Он исправил меня, заявив, что университет следовало бы на­зывать «Институт среднего класса», поскольку это — заве­дение, которое мы посещаем, чтобы совершенствовать наши средне-классовые ценности и качества.
Мы, по его словам, посещаем университет, чтобы стать профессиональ­но образованными. Идеология нашего социального класса гласит, что мы должны готовиться занять руководящие должности.
Хуан Матус сказал, что мужчины ходят в институт среднего класса, чтобы стать инженерами, юристами, врачами и т.п., а женщины — чтобы обрести подходящего мужа, кормильца и отца для своих детей. Кто подходящий — естественно определяется ценностями сред­него класса.

Я хотела возразить ему.
Я хотела закричать, что я знаю людей, которые интересуются отнюдь не только карь­ерой или приобретением супруга, я знаю людей, для кото­рых важны идеи и принципы, которые учатся ради полу­чения знаний.
Но я на самом деле не знала таких людей.

----------------------------


О разуме и самостоятельном мышлении. Включение и работа личностного сознания-я.

Понятия договоров как моделей описания мира.

Корреляция интеллекта, кругозора, рациональности и интуитивного расширенного познания в процессе смены договора.

Я не замечала, что меня ведут по новому пути, — пути, на котором я больше не буду участвовать в играх, не буду притворяться или пользоваться женскими уловками, чтобы добиться своего.
У него не было никаких скрытых мотивов — вот в чем причина потрясающей силы его руководства.

Он не подталкивал меня в каком-то конкретном на¬правлении.
То есть, не советовал мне, какой курс я должна выбрать или какие книги мне нужно читать. Все это я решала совершенно самостоятельно.
Было только одно условие, на котором он настаивал.

Я должна была работать лишь на одну конкретную цель — обучающий и доставляющий наслаждение процесс мышления. Потрясающее предложение!
Я никогда не рассматривала процесс мышления в таких или каких-то других понятиях.

И хотя я не питала отвращения к колледжу, — конечно же, я никогда не думала об учебе как об особо приятном занятии. Это было просто то, что я должна де¬лать, обычно второпях и с минимально возможными усилиями.
Я не могла не согласиться с тем, на что в довольно резкой форме указывали мне Флоринда и ее друзья в первое время, когда мы встретились: целью моих посещений университета было не получение знаний, а желание хорошо проводить время. Мои неплохие оценки были скорее делом случая и моего умения говорить, а не результатом занятий. У меня была прекрасная память. Я знала, как рассказы¬вать и как убеждать других.

Когда у меня прошло первое замешательство от признания и принятия того факта, что мои интеллектуаль¬ные претензии были лишь притворством, что я не знаю, как мыслить, за исключением самого поверхностного способа, я испытала облегчение.

У меня созрела готовность отдать себя под опеку магов и придерживаться плана обучения, предложенного Исидоро Балтасаром.
Но к моему глубочайшему разочарованию, такой план отсутствовал.
Единственное, на чем он настаивал, было требование прекратить изучение и чтение на улице.
Он верил, что процесс мышления носит характер личного, почти тайного ритуала и невозможен вне дома, на виду у публики.
Он сравнивал процесс мышления с дрожжевым тестом. Оба могут развиваться лишь внутри помещения


Временами, как раз перед моментом отключения сознания, у меня возникало ощущение, как если бы руки совершали круговые движения вокруг моей головы, очень легко надавливая на виски.
Мои глаза автоматически пробегали открытую страницу, прежде чем я успевала сообразить это, и просматривали целые параграфы статей. Слова выплясывали перед моими глазами до тех пор, пока целые группы их значений не озаряли мой мозг как откровение.

Стремясь воспользоваться открывшейся новой возможностью, я продвигалась вперед, как будто подстегиваемая каким-то безжалостным надсмотрщиком.
Однако бывало, что такое развитие разума и метода доводило меня до физического и умственного изнеможения.

В то время я спрашивала Исидоро Балтасара об интуитивном знании, о внезапном интуитивном прозрении и понимании, о том, что маги считали необходимым развивать прежде всего.

Он всегда говорил мне о бессмысленности только интуитивного знания. Озарения интуиции нужно пере¬вести в какую-то ясную мысль, иначе они бесполезны. Он сравнивал озарения интуиции с наблюдением за непонятным явлением. В обоих случаях исчезновение образа происходит так же быстро, как и его появление. Если не происходит постоянного усиления образа, то сомнение и забвение берут верх, ибо разум поставлен в условия испытания практикой и воспринимает лишь то, что может быть подтверждено и рассчитано.

Он объяснял, что маги — это люди знания, а не разума.
По существу, они на шаг опережают интеллектуалов Запада, предполагающих, что реальность, часто отождествляемая с истиной, познаваема посредством разума.
Маг утверждает, что познаваемое нами посредством разума является мыслительным процессом, но только с помощью понимания нашего тотального бытия на его наиболее тонком и сложном уровне мы сможем стереть границы, которыми разум определяет реальность.

Исидоро Балтасар объяснял мне, что маги культивируют тотальность своего бытия.

Другими словами, маги совершенно не делают различия между нашей рациональной и интуитивной стороной. Они используют обе для достижения области сознания, называемой ими без¬молвное знание, которое лежит вне языка и вне мышления.
Чтобы заглушить рациональную сторону какого-то человека, не уставал подчеркивать Исидоро Балтасар, необходимо понять его процесс мышления на самом тонком и сложном уровне.

О фиксации единого социального договора путем принятия одной философской модели.
Об обусловленности человеческого восприятия его договором.

Он был убежден, что философия, начиная с классической мысли Греции, обеспечивала наилучший способ освещения этого процесса мышления.
Ученые мы или нет, постоянно повторял Исидоро Балтасар, тем не менее, мы все — участники и последователи интеллектуальной традиции Запада.

А это означает, что независимо от нашего уровня образования и опыта, мы являемся пленниками этой интеллектуальной традиции и способа интерпретации того, что есть реальность.

И лишь поверхностно, заявлял Исидоро Балтасар, мы воспринимаем тот факт, что называемое нами реальностью является детерминируемой в культуре конструкцией.

А нам необходимо воспринять на максимально глубоком уровне, что культура является продуктом длительного, сов¬местного, чрезвычайно избирательного, чрезвычайно развитого и, последнее, но не менее важное, — чрезвычайно принудительного процесса, который в качестве своей высшей точки имеет соглашение, отгораживающее нас от других возможностей.

Маги активно стремятся разоблачить тот факт, что реальность навязывается и поддерживается нашим разумом, что идеи и мысли, проистекающие из него, создают системы управления знанием, которые предписывают, как нам видеть мир и как действовать в нем.
И это невероятное давление оказывается на всех нас, чтобы обеспечить нашу восприимчивость к определенным идеям.

Он подчеркивал, что маги занимаются культурно недетерминированными способами восприятия мира.

Культура детерминирует наши личностные переживания и общественное соглашение, по которому наши органы чувств, способные к восприятию, навязывают нам образ воспринимаемого.

Все, что находится вне этой обусловленной области восприятия, нашим рациональным умом автоматически капсулируется и отбрасывается.

Маги утверждают, что восприятие происходит вне нашего тела, вне наших органов чувств. Но недостаточно просто прочитать или услышать об этом от кого-нибудь еще. Для осуществления такого восприятия его необходимо пережить.

Исидоро Балтасар говорил, что маги всю свою жизнь стремятся разорвать густой туман человеческих допущений.
Тем не менее, они слепо не бросаются во тьму.
Маги готовят себя. Им известно, что когда бы они ни попали в неизвестное, им понадобится хорошо развитая рациональная сторона. Только при этом условии они будут способны объяснить и осмыслить то, что они смогут вынести из своих путешествий в неизвестное.

Он добавил, что я не должна постигать магию через чтение работ философов. Скорее я должна увидеть, что философия и магия являются очень сложными формами абстрактного знания.

Как для мага, так и для философа истина о нашем бытии-в-мире до некоторой степени явля¬ется приоткрытой.
Маг, однако, находится на шаг впереди. Он действует в соответствии с полученными им знаниями, которые по определению находятся уже вне признанных в культуре возможностей.

Исидоро Балтасар полагал, что философы являются интеллектуальными магами.

Однако их исследования и стремления всегда остаются лишь ментальными попытками. Философы не могут воздействовать на мир, который они так хорошо понимают и объясняют, способом, отличающимся от культурно обусловленного.
Они дополняют уже существующее ядро знания.
Они истолковывают и перетолковывают имеющиеся философские тексты.

Новые мысли и идеи, возникающие в результате таких интенсивных исследований, не изменяют их, исключая, быть может, психологический план. Они могут стать более добрыми, более понимающими людьми или, возможно, наоборот. Однако с философских позиций они не могут сделать ничего такого, что изменило бы их чувственное восприятие мира, ибо философы действуют в рамках социального порядка. Они поддерживают социальный порядок, даже если не согласны с ним интеллектуально.

Маги также достраивают существующее ядро знания. Однако они делают это отнюдь не принятием того, что было установлено и доказано другими магами.

Они должны заново доказывать самим себе, что принятое до них действительно существует, действительно поддается восприятию. Для выполнения такой грандиозной задачи маги нуждаются в огромной энергии, которую они получают в результате своего отторжения от социального порядка, происходящего без ухода из мира. Не ослабляя себя, маги разрушают соглашение, определяющее реальность.