Тень Яхве за спиной Эхнатона

Причины религиозной реформы Эхнатона, которые за ее кардинальность иногда называют даже «атонистической революцией», до сих пор до конца не ясны и остаются дискуссионными. И в немалой степени этому способствовали египтяне, которые после смерти Эхнатона старались уничтожить не только неудавшийся культ Атона, но даже и память о «фараоне-вероотступнике», в чем немало преуспели – до обнаружения археологами руин Ахет-Атона об этой эпохальной реформе и о ее вдохновителе историки и понятия не имели.

Ныне наиболее распространенной является попытка искать объективные причины реформы Эхнатона в тех противоречиях, которые сложились к началу его правления между старой и новой «элитами» в Египте.

Согласно этой версии, захват египетскими фараонами большой добычи во время завоевательных войн в Передней Азии и Нубии привел к необычайному обогащению рабовладельческой аристократии и высшего жречества в Фивах. Сторонники этой гипотезы полагают, что непомерное усиление фиванского жречества, тесно связанного со старой потомственной знатью и со жречеством местных провинциальных культов, к моменту вступления на трон Аменхотепа IV стало опасным для царской власти. Жрецы главного храма Амона в Фивах даже претендовали на право утверждать фараона на власть.

Между тем сам фараон опирался прежде всего на выходцев из многочисленного служилого слоя, за которыми в памятниках Нового Царства утвердилось наименование «немху». Первоначальное значение слова «немху» – «бедный, сирый, ничтожный», но начиная с середины XVIII династии оно все чаще появляется на памятниках людей, занимавших порой очень видное место в египетской иерархии, становясь социальным термином для обозначения людей нового служилого слоя. Прежнее значение термина уже лишь оттеняло происхождение этого слоя, противопоставляя его старой знати. Наиболее удачливые его представители, выдвинувшись на службе, упрочили свое положение во всех сферах египетского административного и хозяйственного аппарата, в армии и при дворе фараона. В конце концов их основной целью становится более радикальное оттеснение старой потомственной знати от источников власти и богатства. Фараон же, стоявший во главе этой энергичной и преданной ему группировки, надеялся с ее помощью еще более укрепить свою самодержавную власть.

В одной из вариаций этой версии высказывается предположение о том, что даже царица Тейе – мать Аменхотепа IV – не принадлежала ни к царскому дому, ни, возможно, и к египетскому народу вообще (см. ранее об этнической принадлежности фараона), то есть фактически также была «немху». В глазах египетской знати это ставило легитимность правления Аменхотепа IV под сомнение. В связи с чем, предположительно, и фиванское жречество было оппозиционно настроено к новому фараону.

Рис. 128. Царица Тейе – мать Эхнатона

При всей кажущейся (на первый взгляд) логичности данной версии, она совершенно не выдерживает критики, поскольку не объясняет особенностей имевших место событий. И прежде всего в том, что касается как направленности, так и радикальности осуществленных реформ.

Сам по себе конфликт между старой и новой элитами – не такое уж и редкое явление. Оно возникает с завидной регулярностью просто даже вследствие естественной смены поколений. И за более чем полуторатысячелетнюю историю Египта до Эхнатона подобные конфликты возникали неоднократно. В том числе и такие, при которых старая элита по каким-то причинам считала «нелегитимным» фараона, опиравшегося на элиту новую. Однако еще ни разу эти конфликты не приводили к подобным кардинальным (а главное – религиозным!) преобразованиям.

И приход к власти потомков фараонов от тех жен, которые не являлись представителями знати, в Египте также до того имел место неоднократно – у фараона было обычно много жен, далеко не все из которых имели знатное происхождение.

Не стоит при этом забывать и то, что в глазах египтян (и в действительности – см. книгу «Создание древних цивилизаций») государственное устройство и власть фараона были установлены богами, и никакая элита (хоть старая, хоть новая) не была вправе их менять. И уж тем более никто не имел права столь кардинально менять порядок поклонения самим богам – даже фараон (пусть хоть он и сам приравнивался к богам).

Особенностью установленной государственной системы, в частности, была сильнейшая зависимость не только всей гражданской системы управления, но и храмов, от фараона – он имел право (и очень часто этим правом пользовался) расставлять своих людей не только на государственные посты, но и на должности верховных жрецов храмов. Так что Эхнатон имел полную возможность просто расставить везде верных ему «немху» и добиться лояльности жречества без какой-либо кардинальной ломки всей религиозной системы.

На то, что такие возможности у него действительно были, показывает весь реальный ход реформ. Подчинилось же египетское общество его решению вообще закрыть храмы старых богов. И несомненно, что куда легче подчинилось бы рядовое жречество смене руководства храмов вместо их закрытия.

И в этом нет ничего удивительного – тщательно отлаженная командно-административная система, доведенная до своего абсолюта, способна подчиняться даже таким распоряжениям, которые ведут к ее собственной гибели. Наглядный пример этого мы наблюдали совсем недавно в ХХ веке, когда система КПСС автоматически подчинялась таким указаниям генерального секретаря Горбачева и его окружения, которые заведомо вели (и в итоге привели) к дестабилизации самой этой системы и ее краху.

Таким образом, буквально напрашивающаяся версия определяющей роли каких-то внутренних противоречий в египетском обществе тут явно не срабатывает.

Рис. 129. Затопленная кальдера вулкана Санторин

Довольно оригинальна гипотеза, которую сформулировал доктор физико-математических наук Алексей Морозов (журнал «Наука и религия», № 3, 1990). Причины того, что Эхнатону удалось провести свои реформы и при этом относительно легко преодолеть религиозный консерватизм масс, Морозов пытается увязать с тем, что примерно в это же время произошла крупная катастрофа природного характера – взорвался вулкан Санторин в Средиземном море. Свою точку зрения автор гипотезы излагает следующим образом.

У молодого фараона при вступлении на престол не было никаких намерений существенно менять что-либо в своей державе. Но на исходе первого года его правления до Египта доносятся последствия первого крупного извержения на острове Санторин. До Египта, по мнению Морозова, дошли достаточно мощные цунами и мрачные ядовитые тучи, надолго закрывшие небо. Начались затяжные дожди, град, грозы с мощными раскатами грома и молниями. Солнечная страна вдруг лишилась тепла и света. Народ воспринял это как страшное бедствие и трагедию.

Мольбы и жертвы Амону оставались напрасными. Может быть, Солнце разгневалось на Египет из-за недостаточного внимания к нему? Может быть, египтяне молятся не тем богам-идолам в своих темных храмах? И у Аменхотепа IV начинает складываться новая религиозная концепция – надо молиться «Видимому Солнцу», а не старым богам.

Действия фараона неожиданно «достигают цели» – спустя некоторое время после извержения, Солнце вновь появляется над Египтом. Народ в восторге. Тут-то и возникает идея о «ликовании на небосклоне», связанное с «выздоровлением Солнца».

Проходит два года и все повторяется. Но теперь фараон знает, что надо делать: молиться новому богу – солнечному диску Атону. Старые боги отодвигаются на второй план. И снова успех. Опять Солнце, опять нормальная жизнь.

На шестом году начинается третье – самое мощное извержение, завершившееся гигантским взрывом Санторина. Сопровождаемые гулом дальнего извержения, огромные удушливые тучи, рассекаемые молниями, закрывают непроницаемым пологом долину, принося с собой гибель десяткам тысяч людей. Естественно, что у мятущейся толпы одно желание – скорее увидеть диск Солнца, то есть бога Атона. Обеты, жертвы, моления, клятвы. И вот, наконец, сквозь тучи прорезается багровый солнечный диск, что вызывает неописуемый восторг и покаянное стремление покончить с многобожием. Фараон решительно рвет с культом Амона и других богов, оставляет ненавистные Фивы и начинает строительство новой столицы…

Рис. 130. Вулканические отложения на Санторине

Вроде бы вполне возможная ситуация. Тем более, что реальной картины драматических событий, произошедших на Санторине, мы не знаем, а подобный «поэтапный» ее ход совершенно не исключен. Однако за красочным описанием гипотетических «бедствий» египтян, Морозов забывает несколько «маленьких» деталей, которые в корне меняют ситуацию.

Во-первых, от Санторина до Фив почти тысяча километров. Шансы того, что Фивы при даже столь мощном взрыве накроют некие «удушливые тучи» практически равны нулю – слишком велико расстояние.

Во-вторых, в Египте преобладают западные ветры, а Санторин находится к северу от Фив. Это (в дополнение к большому расстоянию) еще сильнее уменьшает шансы того, что плотные тучи, порожденные извержением, заслонят солнце в этом городе. И уж заведомо равны нулю шансы троекратного повторения подобного эффекта.

В-третьих, в Фивах (которые располагались близ современной Саккары), конечно, много солнечных дней в году, но это не означает, что закрытое тучами солнце там является чем-то диковинным. Зимой даже над близлежащей пустыней Сахара наличие плотных грозовых туч (пусть и без достигающего поверхности земли дождя) – далеко не редкое явление (я сам это неоднократно наблюдал в ходе целого ряда поездок в Египет). Так что пугаться скрытого тучами солнца у египтян не было никакого основания.

В-четвертых, жизнь египтян гораздо больше зависела от разливов Нила, нежели от солнца. А на разливы Нила катастрофа Санторина уж никак повлиять не могла – разливы определяются событиями в экваториальной зоне планеты на несколько тысяч километров южнее.

И в-пятых, среди древних богов имелся и бог солнца Ра. Так что если б надо было молиться именно солнцу, то для этого не надо было вытаскивать на первое место второразрядного и мало кому известного Атона и уж тем более не было повода отвергать других богов – все (по простой логике) должно было бы закончиться лишь возвышением бога Ра на общем фоне «многобожия».

Вдобавок, действия Эхнатона вполне последовательны и вовсе не выглядят хаотичной реакцией на стихийное бедствие. Так что попытка списать все на сугубо объективные причины и в этом случае никак не проходит.

Поэтому практически все другие версии строятся на тех или иных субъективных причинах в основе реформ Эхнатона. Впрочем, решающая роль именно субъективного фактора, на мой взгляд, тут достаточно очевидна…

Рис. 131. Нефертити – жена Эхнатона

Довольно часто можно встретить утверждение, что Эхнатон находился под сильным влиянием своего ближайшего окружения – прежде всего матери Тийи и жены Нефертити. Считается, что они принимали значительное участие в правительственных делах или, по меньшей мере, в общественных церемониях, поскольку Эхнатон постоянно появлялся публично вместе со своей матерью и женой (значительно превзойдя в этом отношении даже своего отца, проявлявшего туже тенденцию).

И хотя обычно в этих случаях никто не формулирует это в открытую, но в подтексте версии легко читается попытка списать действия Эхнатона на результат его подверженности влиянию со стороны матери и жены. И таким образом все сводится к тезису «глупых женщин», ничего не мыслящих в государственных вопросах.

«…в то время, когда Египет настоятельно нуждался в твердом искусном администраторе, юный царь находился в тесном единении с… двумя женщинами, быть может, и одаренными, но абсолютно неспособными показать новому фараону, в чем реально нуждалась его империя. Вместо того чтобы собрать армию… Аменхотеп IV углубился сердцем и душой в идеи того времени, и философствующая теология жрецов имела для него большее значение, чем все провинции Азии».

Даже не буду приводить здесь имени автора данной цитаты – его попытка подобным образом «оправдать» Эхнатона выглядит довольно жалкой. Да и сколько так ни «оправдывай» действия Эхнатона, это ничего не объясняет в его реформе, которая может казаться сколько угодно странной, но определенно не лишена своей довольно четкой логики и последовательности.

Не менее неуклюжей выглядит и попытка списать все на влияние со стороны Эйа, мужа кормилицы Эхнатона, который сначала был жрецом заурядного второстепенного бога, а впоследствии стал верховным жрецом храма «Дом Атона» – главного храма уже единственного бога Атона в новой столице Ахет-Атон. Когда позднее (после смерти Тутанхамона) Эйа сам стал фараоном, то, несмотря на инициирование им самим расширения храма Атона в Фивах, он вовсе не препятствовал возродившимся культам других богов. А в одной из оставленных после себя надписей Эйа вообще провозгласил: «Я уничтожил зло. Теперь каждый может молиться своему богу».

Так что важнейшая роль непосредственно самого Эхнатона в затеянных им радикальных реформах вряд ли оспорима.

Рис. 132. Эхнатон прославляет Атона

Немало исследователей поддерживает утверждение, что реформа будто бы была необходима для создания общей религии с целью более тесного сплочения обширной египетской державы, где в каждом городе почитался свой бог, нередко якобы являющийся враждебным по отношению к богу другого города. Такое «многобожие» будто бы мешало объединению египетского народа в единое целое.

И в рамках данного подхода представляется совсем не случайным тот факт, что идея мирового бога возникла именно в Египте и в то время, когда страна получала дань со всего известного в то время мира. Живя при фараонах, управлявших мировой империей, жрецы имели перед глазами в ощутимой форме идею мирового владычества и мировую концепцию, предварявшие идею мирового бога. В продолжение многих лет они имели перед собою организованную процветающую империю, и от созерцания управляемого фараоном мира жрецы якобы постепенно перешли к идее мирового бога…

Данная теория по умолчанию опирается на тезис о том, что монотеизм якобы является более «прогрессивной» и более «продвинутой» религией по сравнению с «многобожием». Этот выгодный для себя тезис на самом деле продвигают сами монотеистические религии, всячески стремящиеся поддерживать миф о своих «преимуществах» перед так называемым «язычеством». Между тем данный тезис весьма и весьма спорный, чему в истории можно найти немало подтверждений.

Скажем, мощное Персидское государство сохраняло свое монолитное единство на протяжении весьма длительного времени, и этому совершенно не мешало сочетание зороастризма (одной из форм монотеизма) с культом огнепоклонников и множеством разных других богов. Взлет и расцвет Римской империи неразрывно связан с «многобожием», а терпимость к «чужим» местным богам в значительной степени помогала римлянам поддерживать единство своего огромного государства. В то же время монотеистические реформы Эхнатона привели до того единую и весьма сплоченную страну в состояние на грани краха и распада, уход от которого сопровождался как раз отказом от монотеизма.

Но даже если бы в этом тезисе была доля правды, то реальный ход реформ Эхнатона следовало бы признать кардинально ошибочным. Если бы его целью было просто введение монотеизма (как идеи), то делать это лучше (и проще) было при опоре на жречество «главного» и почитаемого по всей стране бога Амона, а не заштатного и мало кому известного Атона. Для этого ему надо было либо найти компромисс и наладить отношения со жрецами (что сделать было довольно легко – например, соблазнив их «морковкой» в виде того же монотеизма, но уже с их богом в роли главного и единственного), либо силовым способом сменив верховного жреца и его ближайшее окружение на своих людей.

То, что Эхнатон не пошел по этому пути (и даже не пытался это делать!), довольно ясно указывает на то, что его целью не был просто монотеизм как таковой, монотеизм как идея. Ему почему-то понадобился монотеизм именно второстепенного бога!..

И вот тут за спиной Эхнатона начинает проглядывать тень знакомого нам Яхве…

Рис. 133. Кто направлял реформы Эхнатона?..

Сходство содержания религиозных реформ Эхнатона с несколько более поздними идеями, успешно внедренными Моисеем, настолько бросается в глаза, что его нельзя было не заметить. Так еще в 1939 году основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд опубликовал свою работу «Моисей и монотеизм», согласно которой Моисей был адептом религии Эхнатона, а иудаизм – результатом синкретизма атонизма и традиционной религии древних евреев. Ныне эту точку зрения отстаивает, например, Ахмед Осман, утверждающий, между прочим, что Моисей не только идентичен Эхнатону, но еще и является внуком Иосифа, которого Осман отождествляет с упоминавшимся вельможей Эйа.

Историки не любят, когда на их поле вторгаются представители других специальностей. Возможно, в том числе и поэтому они не склонны поддерживать теорию Фрейда, которая сама по себе не лишена слабых мест (особенно в вопросах идентификации библейских и исторических персонажей). В трудах многих современных историков даже утверждается, что вероучение Эхнатона будто бы не было монотеистическим – дескать, в первое десятилетие своего правления этот фараон помимо Атона (зримой формы солнечного диска) почитал же и других богов (Шу, Ра-Хорахте, Тефнут и так далее).

Однако данный аргумент нельзя считать состоятельным. Скажем, на ранней стадии ислама пророк Мухаммед ради заключения мира с курайшитами (правящим племенем древней Мекки) вынужден был включить в свой пантеон почитаемую ими богиню Аллат – в качестве жены (или дочери) Аллаха. И лишь в дальнейшем, после утверждения и укрепления ислама, Аллат была исключена из пантеона, ее идол был низвергнут, шатер для поклонения Аллат сожжен, а само поклонение ей было объявлено вне закона. Но разве из-за этой истории с Аллат хоть кто-то рискнет назвать ислам не монотеистической религией?..

Так и поклонение на первых порах Эхнатона (в то время еще бывшего Аменхотепом IV) каким-то иным богам помимо Атона, вовсе не является основанием для отказа его культу Атона (в развитой поздней форме) в звании монотеизма. Главным тут является то, что с определенного момента Эхнатон все-таки запрещает культы иных богов и закрывает их храмы. И отрицать, что подобное является монотеизмом, значит просто противоречить базовому содержанию этого термина.

Рис. 134. Богиня Аллат (музей Пальмиры)

Но Эхнатон не только закрывает храмы других богов – он начинает активно стирать даже упоминание об этих богах. А это характерно как раз для религии Яхве. Именно он столь категоричен в своих требованиях (см. далее). И никакая иная религия столь же категорично не требовала буквально истребления культов других богов (христианство и ислам – лишь модификации все той же религии Яхве).

Более того, у Эхнатона Атон – не просто «главный» и «единственный» бог, он – «Творец» и «Создатель» всего. То есть Атон по самой своей сути полностью совпадает с Яхве. И даже то, что у него вроде бы еще пока есть зримый образ – солнце, ничего кардинально не меняет (вдобавок, этот образ столь же «лучезарен», как и аморфный образ Яхве).

Далее. Яхве запрещает упоминать его «имя» (хотя и «Яхве» уже в общем-то не является именем – см. далее). И здесь стоит вспомнить о том, что с определенного момента реформ Эхнатона отвергается сам термин «бог», а Атон именуется «Владыкой». Но «Владыка» – это то же самое, что и «Господин», то есть «Господь», и мы имеем полное совпадение эпитетов Атона и Яхве…

Об интересах Яхве в Египте мы уже упоминали ранее – он явно стремился определить местонахождение на территории этой страны предметов древних богов и заполучить эти предметы в свое распоряжение. Как бы он смог этого добиться?..

Как уже говорилось, система общественного устройства в Египте была такова, что огромную роль в ней играл фараон. И самый первый ход, который буквально напрашивается для реализации упомянутых планов, – это заполучить в свои сторонники именно фараона, сделать его орудием исполнения своих замыслов, руководить его действиями. И Эхнатон, как мы видим, реализует в своих реформах основные идеи религии Яхве.

Достаточно очевидно, вдобавок, что возводя новые храмы и закрывая старые, Эхнатон автоматически создавал условия для того, чтобы священные «божественные» предметы, ранее хранившиеся в старых храмах, в конце концов оказались в новых храмах Атона, где они попали бы в руки подконтрольных Эхнатону лиц, то есть в итоге в руки самого Эхнатона, который, даже судя по титулу (присвоенному самому себе еще в первый год правления) «имеющий исключительное значение для Солнца», был «доверенным лицом» Атона (уже читай – Яхве).

Рис. 135. Атон «благословляет» Эхнатона, изображенного в виде сфинкса

Когда и каким образом Яхве «завербовал» Аменхотепа IV себе в помощники – не известно. Очень уж старательно египтяне уничтожали информацию о периоде правления этого фараона. Но есть одна любопытная фраза из сохранившихся текстов (ее мимоходом упоминает при изложении своей теории А.Морозов – см. ранее), которая наводит на мысль о том, что Яхве имел какую-то связь с фараоном, посредством которой оказывал периодическое влияние на его действия. Дело в том, что каждый очередной существенный шаг по пути своих реформ Эхнатон IV осуществлял после того, как «что-то слышал». Так, в одной надписи из Телль-Амарны говорится, что на шестом году правления произошло нечто «еще более худшее по сравнению с услышанным на первом и четвертом годах» правления фараона.

Использовалось ли при этом какое-то специальное «средство связи», как это имело место в случае с Авраамом, – тоже не понятно. Источники по этому поводу хранят полное молчание. Но довольно большое количество самых разных изображений древних богов Египта содержат такие элементы, которые позволяют их трактовать, как изображения предметов, обладающих функцией средства связи (о некоторых из таких предметов мы поговорим далее, а более детально – см. мою книгу «Предметы богов и их копии»). И какие-то подобные предметы вполне могли храниться в египетских храмах, а соответственно попасть и в руки молодого Амехотепа IV…

Судя по дальнейшим событиям, смерть Эхнатона прервала не только ход его реформ, но и процесс реализации планов Яхве. Эхнатон так не смог найти самые нужные Яхве предметы. Вдобавок, фараон не оставил после себя преемника (на посту помощника и исполнителя воли Яхве). В результате эти предметы оказались в руках людей, на которых Яхве не имел никакого влияния. И случилось это по прошествии уже совсем небольшого времени – в период правления знаменитого фараона Сети I…